Свежеопубликованный роман «Красный космос» у меня, как автора, вызывал какое-то странное ощущение внутренней неудовлетворенности. Вроде бы написал то, что хотел — приключения бравых космистов в пространстве вселенной Чужих, Мертвого космоса и Горизонта событий. Здесь — коммунизм в полном цвете, там — ужасы, зомби и прочие хищники. Но в том и заключалась проблема лично для меня — а к какому жанру отнести данное произведение? Не утопия. Не ужасы. Не мистика. Не научная фантастика. Всего по-немногу и отовсюду.
На первый взгляд — сомнения мои как автора совершенно надуманы. На то я и сочинитель, чтобы сочинять то, что мне интересно. Но возникает две проблемы.
Во-первых, восприятие подобного микса жанров читателем.
Во-вторых, проблема издания подобных произведений — в какую серию их уместить.
И если для моего романа это «во-вторых» сложилось удачно, в том смысле, что и серия формально подобралась (спасибо Игорю Минакову!), но вот с первым, боюсь, проблемы еще возникнут. Ибо. Ибо читатель, взяв с полки книгу, изданную в серии «СССР-XXI», и увидев на обложке космический корабль и девушку в скафандре будет настроен на определенный тип восприятия текста. И вскоре его… гм… переклинит. Появятся зомби, фашисты, чужие и прочие ктулху. Не говоря уже о вопиющих нарушениях физических законов.
Конечно, название жанра не облегчает участи читателя, но подготавливает его к тому, что он прочтет.
Обратим свой взор на Запад и с облегчением обнаружим, что все уже давно за нас и до нас придумано.
Weird fiction!
Странная фантастика. Пограничный жанр, в котором объединяются такие жанры, как ужасы, научная фантастика, фэнтези. Вполне себе признанный, хоть и не сказать, что снискавший особую популярность. Как изящно выразился один из составителей первого тома ежегодной антологии Weird fiction Майкл Келли, данный жанр испытывает на прочность основные законы бытия. Ибо позволяет автору то, что недопустимо в каждом жанре по-отдельности — ни в ужасах, ни в мистике, ни в научной фантастике, ни в фэнтези. Но взамен и требует читатели с весьма занятными вкусами и склонностями, который не чурается ни заумности НФ, ни отвратности ужасов, ни религиозности мистики, ни наивности магии.
Вообще, жанровая обедненность книжного рынка — признак его отсталости. Это как в экономике — чем выше технологическое разделение труда, тем выше технологический уровень системы. Не место здесь разбирать причины такой обедненности, факторов много, а главный — емкость самого рынка. Если рынок фантастики узок, то нечего и огород городить — издатель просто закупит соответствующие произведения на западе, чем примется поддерживать отечественного сочинителя, который, к тому же, вряд ли сможет на равных конкурировать с западными авторами. Это как конкуренция отечественных автомобилей и американского автопрома. Патриотизм требует от нас сесть за руль «Лады», а деньгами все равно голосуем за «Форд».
«Обратная тяга» жанровой обедненности — отсутствие не только читателей, готовых вкушать необычные и экзотические плоды писательской фантазии, но и проблематичность для автора подобные плоды из себя породить. Ибо начав сочинять нечто этакое, начинаешь себя вопрошать: что это вообще такое? Бред? Неудобоваримая смесь? Или все же вполне в местах иных известное и признанное за канон?
Пою песню славы отважным, кто подобным не заморачивается!
А вообще, я за творческую свободу. Каноны нарушать можно. На то мы и писатели.